На западе два разных продукта различных международных ситуаций столкнулись в борьбе за выживание, как орлята, пытающиеся выпихнуть друг друга из гнезда. Имея перед глазами такой пример, как довольно хорошо документированные победы Александра, полководцы последующих веков могли оценить, чего можно достичь путем рационального использования имеющихся вооруженных сил. Национализм также стал силой, с которой приходилось считаться при разработке военных планов. Созданная Филиппом II национальная армия, которую царь содержал и которая была ему верна, позволила его сыну и наследнику разбить армии вассалов Персидской империи и более мелкие армии греческих городов-государств, противившихся его гегемонии.
Параллельно развивались профессиональные армии. Цари-полководцы, боровшиеся за империю Александра, использовали награбленные сокровища, которые они унаследовали, для финансирования своих кампаний, формируя армии из профессиональных солдат, наемников, проводивших в походах многие десятилетия. Одним из самых удачливых из них был Пирр, царь Эпира (маленькой страны по соседству с Македонией), который на короткое время захватил Македонию и пытался продолжить завоевания на западе.
Знаменитые сражения Пирра с римской национальной армией между 280 и 275 гг. до н.э. демонстрируют его блестящее мастерство полководца и одновременно суровую решимость римлян победить любой ценой, что им в конце концов и удалось. Пирр оставил записки о своей войне с римлянами (они послужили Плутарху основным источником для его жизнеописания), и одним из его самых прилежных читателей и вследствие этого преемником его полководческого опыта стал потомок древних финикийцев по имени Гамилькар Барка.
Ненависть Ганнибала к Риму и римлянам была наследственной и легендарной, но это была не слепая ненависть. Рим одержал победу над пуническим Карфагеном в Первой Пунической войне (264—241 гг. до н.э.) ценой огромных усилий, и новая война была неизбежна, поскольку своекорыстный захват римлянами Сардинии и Корсики, в то время как карфагеняне были заняты подавлением мятежа собственных наемников, стал для Карфагена чем-то вроде Версальского договора 1918 года. Объявление войны Карфагену в 238 г. до н.э. обеспечило Риму не только владение этими двумя островами, но и контрибуцию в 1700 талантов серебра, а также неугасимую ненависть всего семейства Барки.
Нигде «дедовская» школа военного образования для командиров не проявила себя столь наглядно, как в войнах между Карфагеном и Римом. Гамилькар Барка, полководец, подавивший восстание наемников, понимал, каким образом Рим воспользовался временным ослаблением его нации. Карфаген стал искать новых источников дохода и новых возможностей в Испании, и Гамилькар был послан туда, чтобы защищать интересы Карфагена. Он взял с собой своего старшего сына, чтобы тот на практике мог постичь основы военного дела.
После смерти своего отца, который утонул при переправе через реку, Ганнибал унаследовал его командование и положил начало своей долгой военной карьере успешными действиями против воинственных жителей Испании. Попытки римлян сорвать его операции, а затем открытые военные действия против карфагенян заставили Ганнибала перебросить большую часть своей наемной армии из Испании в Италию; он перешел с ней через альпийские перевалы в разгар зимы. Его сильная воля и тщательно разработанный план позволили успешно провести эту сложнейшую военную операцию.
Чтобы дать шанс проявить себя младшему отпрыску военной семьи, римляне избрали консулом на 218 год патриарха прославленного военного семейства Публия Корнелия Сципиона. Старший Сципион уже планировал напасть на базы снабжения Ганнибала в Испании, но столь скорое появление карфагенян в Италии заставило его отправить в Испанию офицера, которому он доверял, его брата Гнея, с ограниченным контингентом войск, а самому вернуться на юг, в расчете навязать армии Ганнибала сражение, когда она будет пересекать долину реки По.
Умение Ганнибала искусно руководить войсками, подтвержденное его переходом через высокие горы и широкие реки в разгар зимы с огромной армией и десятками боевых слонов, уже делало его одним из самых страшных противников, с которым когда-либо приходилось сталкиваться римлянам. Публий Сципион встретился с его великолепно обученной кавалерией и вышколенной легкой пехотой на переправе через реку Тицин, которой Сципион не смог воспрепятствовать. Он был тяжело ранен и вынужден был отступить и укрыться в укрепленном городе Плацентия. Здесь к нему присоединилась вторая консульская армия, первоначально предназначавшаяся для вторжения в пуническую Африку, иод командованием его коллеги Семпрония Лонга, что еще раз подтвердило то, что своими решительными и быстрыми действиями Ганнибал перехватил инициативу у римлян.
Как и во время катастрофы при Эгоспотамах, политики вскоре снова сыграли свою деструктивную роль о принятии важного тактического решения. Небольшой успех в стычке с карфагенским авангардом убедил Семпроиия в том, что решающая победа и все ее политические последствия уже почти у него в руках. Приняв на себя командование обеими консульскими армиями, что составляло около 8ООО человек, он в декабре 218 г. до н.э. подошел к реке Требии.
У Ганнибала были все наполеоновские качества преуспевающего полководца: невероятное везение и глупый противник. Галлы, традиционные враги римлян, приветствовали Ганнибала как освободителя и стекались под его знамена, но этим недисциплинированным подкреплениям недолго пришлось слоняться по карфагенскому лагерю в ожидании боевых действий. У Ганнибала были хорошие и способные помощники, такие, как его младшие братья. Взяв одного из них, Магона, с собой, Ганнибал провел рекогносцировку местности, на которой должно было разворачиваться римское наступление, и нашел склон, за которым он спрятал отряд Магона, около 2000 пехоты и кавалерии, чтобы использовать эти силы в подходящий момент.
Вероятно, что на Ливия подействовал исполненный горечи рассказ одного из уцелевших римлян, когда он писал о страданиях римской армии, охваченной дурными предчувствиями, когда она входила в хитрую западню Ганнибала. На рассвете нумидийская кавалерия Ганнибала появилась перед укрепленным лагерем Семпрония и стала вызывать римлян на бой, забрасывая их дротиками и другими снарядами. Семпроний немедленно выслал навстречу свою кавалерию и легкую пехоту, которая только напрасно израсходовала дротики и подвергла себя опасности, несмотря на поднявшуюся метель и нехватку топлива и продовольствия у римлян. Вода в Требии очень холодна, и римляне окунулись в нее по пояс, переправляясь через реку и продвигаясь к лагерю карфагенян, где горели костры и где их поджидали хорошо на-
кормленные и отдохнувшие в тепле солдаты Ганнибала. Офицер, конечно, может игнорировать состояние своих людей, но их физическое состояние и моральный настрой оказывают огромное влияние на то, как они будут сражаться.
План сражения Ганнибала подразумевал использование его солдат как своего рода мясорубки, в то время как его легкие войска (балеарцы), стоя в первых рядах, будут с безопасного расстояния забрасывать римлян дротиками. Они должны будут отступить, когда приблизятся построенные плотными рядами римские легионы: четыре легиона римских граждан в центре и четыре леги -она италийских союзников римлян на флангах. Читавший описания сражений Александра и Пирра, Ганнибал расположил своих слонов за линией фронта, где он мог в относительной безопасности использовать их как платформы для стрелков, пока его легкая пехота будет организованно отступать за линию испанской пехоты, насчитывавшей около 20 ООО, и отряды галльских союзников, число которых не известно.
На рассвете нумидийская кавалерия Ганнибала появилась перед крепленным лагерем Семпрония и стала вызывать римлян на бой, забрасывая их дротиками и другими снарядами. Семпроний немедленно выела! навстречу свою кавалерию и легкую пехоту. Легкая пехота Ганнибала, стоя в первых рядах, с безопасного расстояния забрасывала римлян дротиками. Она отступила, когда приблизились построенные плотными рядами римские легионы: четыре легиона римских граждан в центре и четыре легиона италийских союзников римлян на флангах. Ганнибал расположил своих слонов за линией фронта, где он мог в относительной безопасности использовать их как платформы для стрелков, пока его легкая пехота будет организованно отступать за линию испанской пехоты. Римский метательный дротик, пилум, был достойным ответом обстрелу, которому Ганнибал подверг приближавшиеся к центру карфагенской линии римские легионы. Однако италийские кони не могли вынести вида и запаха слонов и поддавались панике.
Слоны и превосходим кавалерия Ганнибала начали крушить римские фланги. Семпроний ухудшил тактическую ситуацию, продолжая наступать прямо на центр Ганнибала. Ганнибал развернул слонов против римской легкой пехоты и дал сигнал Магону, который все еще находился в укрытии за склоном, чтобы тот ударил на римлян с тыла. Семпроний уже думал, что одержал победу, когда четверть его армии прорвалась через карфагенский центр. Эти 10 ООО солдат были единственными, кто уцелел после разгрома. Пока армия Ганнибала методически уничтожала остальные две трети римской армии, они, воспользовавшись метелью, разбились на маленькие группы и бежали в Плацентию.
Поражение римлян открыло Ганнибалу дорогу на Рим. Семейные связи во многом определили дальнейший ход боевых действий. Публий Корнелий Сципион через некоторое время присоединился к своему брату в Испании и действовал в тылу у Ганнибала, периодически сталкиваясь с его младшим братом Гамилькаром, то нанося ему поражения, то терпя поражения от него. Оба Сципиона были разбиты и убиты в 211 г. до н.э. Гасдрубал, другой брат Ганнибала, погиб в сражении со свежей римской армией на реке Метавр и Италии в 207 г. до н.э., когда он пытался соединиться с армией брата. Увидев голову брата, оставленную на его пути римским кавалеристом, Ганнибал, как сообщают, окончательно утратил веру в победу.
Сын Публия Сципиона тем временем действовал весьма успешно, командуя оставшимися после его отца и дяди римскими силами в Испании. Он встретился с самим Ганнибалом в Африке, в сражении при Заме в 203 г. до н.э., где разбил его, заслужив легендарное прозвище Сципиона Африканского. Рассказывают, что через много лет после этой битвы они как-то встретились вновь, но уже не на поле брани, а в греческом городе Эфесе, Плутарх рассказывает, как Сципион и Ганнибал прогуливались вместе, обсуждая деяния знаменитых полководцев. Ганнибал на первое место ставил Александра, на второе — Пирра, а себя — на третье. «А если бы ты разбил меня?» — спросил Сципион. «Тогда бы я себя поставил на первое», — ответил Ганнибал.